Слова: Александр АРЛЯПОВ.

Если в пост-советском кинематографе вдруг появится свой Кустурица, ему можно дать совершенно беспроигрышный, хотя и гипотетический совет: за заводной и небанальной музыкальной дорожкой обращаться стоит не к Сергею, например, Шнурову, а прямо к Евгению Гудзю и его вызывающе неформатному ансамблю Gogol Bordello.

Карпатский фольклор, цыганская вольница, панковская стихия, карибская расслабленность, еврейская застольная печаль — всё бурлит и пенится в его музыке, которую он сам называет цыганским панком, а Gogol Bordello — нью-йоркской командой. С одной стороны, в этом есть своя глобалистская правда, а с другой – антиглобализма тут не меньше, чем в иных творениях Ману Чао (кстати, актуальной проблеме глобализации посвящён агрессивно-металлический и немножко карикатурный гой-плач «Your Country»). Что до Нью-Йорка, то вряд ли где-то ещё мог бы появиться ансамбль, в котором — на момент записи четвёртого альбома «Super Taranta!» — играли китаец из Шотландии и американка родом из Таиланда, а также эмигранты из Эфиопии, Эквадора, Израиля, России и Украины.

И всё это во главе с украинским эмигрантом, который поёт: «Я не еврей, но кое-что похоже, соврать не даст ни Юра, ни Серёжа». И тут же рифмует с классической фразой: «Да, я шут, я циркач, так что же?» Гудзь явно знает о музыке и жизни нечто такое, «что и не снилось нашим мудрецам», и отголосками самых разных культур пропитался, как крестьянин трудовым потом. И «зажечь» может не только эмигрантский кабачок, но и многотысячную толпу на британском Гластонбэри или на фестивале “Live Earth” (где Gogol Bordello выступили, ни много, ни мало, вместе с Мадонной).

На «Super Taranta!» в фирменный цыганско-гуцульско-панковский замес добавились новые компоненты: та самая тарантелла вкупе с лезгинкой (в заглавном треке «Super Taranta!»). Музыканты, особенно скрипачи, то и дело теряют географическую ориентацию и приписывают гуцулам еврейскую скорбь, а цыганам – панковский раздрай. Полный “Tribal Connection”!

Правда, главной новостью стали некие печальные нотки – такого количества тоски подспудной раньше вроде не отмечалось. Впрочем,

грусть-тоску «гоголевский бордель» успешно заливает водкой (“Alcohol”), заедает женщинами и вымещает в безудержном диком танце.

Рвения и энтузиазма при этом у команды столько, что хватило бы на небольшую электростанцию. Самая безумная вещь – это, вероятно, «Suddenly… (I Miss Carpaty)», кудряво закрученный клубок страстей, в котором так и непонятно, где кончаются Карпаты и начинаются Балканы, где замолкают гуцулы и всем табором вступают сумасшедшие цыгане, и наконец, причём тут Римский-Корсаков?

У музыкантов Gogol Bordello нет никакого академического пиетета к «народной сокровищнице», зато есть страстная до помешательства любовь к фольклору как к живой стихии, что характерно, взаимная. «Super Taranta» — это ещё одна маленькая, но едкая капля, которая должна подтачивать булыжник глобализации, подвешенный над нашими головами.