Слова: Александр АРЛЯПОВ. 

История гласит, что Олег Нестеров, глава «Снегирей», о необычном барде по прозвищу Decorator, из закрытого города Железногорска (Красноярский край) рассказывал ещё пять лет назад. В частности, о том, что песни Декоратора (в миру известного как Алексей Петров), звучат «дико, но очень правдиво».

В другом своём интервью Нестеров подчёркивал, что ощущает за Петрова «персональную ответственность перед Россией», и что этот самый Петров обладает

«душой Башлачёва и харизмой Депардье, человек очень глубокий, на первый взгляд очень мрачный, но в тоже время тонкий, по сути светлый».

Казалось бы, как-то всё это пафосно звучит, но вышедший, несмотря на все мытарства, альбом эти слова решительным образом подтверждает. Историю этих самых мытарств и записи альбома мы здесь пересказывать не будем – отошлём интересующихся к подробному описанию на сайте «Снегирей».

А вот что получилось в итоге – экспериментальная лоу-фай запись, наполненная мрачными и остроумными текстами про самые разнообразные материи: маленького зомби и чупакабру, «плотоядные узоры пентаграммы», жизнь под «аккомпанемент страстей», евреев и славян («мне обрусевший еврей, пленник улочек узких, милей ожидовевших русских»), матёрую тётку и «самую лучшую девушку», да и просто про лифчик или, например, цаплю капельницы. Какие-то неловкие, будто незавершённые, песни. Синтезаторные шумы, местами – гитара и бас (записанные Михаилом Габолаевым и Максимом Леоновым из Мегаполиса) и ударные (Григорий Габерман из Квартала), странный, неумелый автотюн на вокале… Где-то мелькнёт что-то блюзовое, где-то что-то вроде танго, где-то – шугейзовый морок или грязноватая психофолковая смурь. Но всё это необязательные определения, ибо главное тут – интонация и ощущения. Весь альбом – на ощущениях. И общее из них – ощущение какой-то правильной тревоги, как бы странно это не звучало. Чем-то это напоминает белорусскую Кассиопею (только без карнавала и веселья), где-то вдруг из подкорки всплывает Саша_Шла, а где-то и 4 Позиции Бруно. Но все эти ассоциации тоже не важны.

Одно можно утверждать наверняка – это не фрик и не мем-однодневка, не арт-проект анонимных деятелей сети. Это вообще не про интернет, не про лайки и каменты, не про хипстеров и луки; вообще не про тренды и бренды. Это такая хтоническая, «из-под-глыбная», правда жизни. И смерти. Без смерти тут вообще никуда.

«Люди стремились к разному: к тёмному или к ясному, кто-то был жалок, кто-то крут – всех уравнял могильный грунт».

Некий экзистенциальный разлом социума в этих песнях присутствует так же, как в прозе Мамлеева или Платонова, скажем. Мы все умрём, за каждым придёт чупакабра.

«В этой песне сочувствие к тому, что всё в этом мире так фальшиво и плохо. Но есть и мажорный подтекст. Чупакабра — мифическое существо, персонаж латиноамериканских легенд. Согласно легенде, чупакабра убивает животных и высасывает из них кровь. А поскольку чупакабра убивает преимущественно коз и козлов, то буквально припев этой песни можно прочитать и так — “Мы все умрём. Мы все козлы (козы)”». 

(Алексей Петров в былом интервью Openspace).

Безысходность, беспросветность, безыскусность, безжалостность, безвременье, бесконечность, бездна. Все эти эпитеты и определения подходят для описания петровских творений. А концовка альбома (в той самой «Цапле Капельницы») ставит некую экзистенциальную точку:

«Ах, если б был мир мой узок, мысли пресными, я б не писал грустных музык, да и хрен с ним».